В философских учениях Древней Индии наиболее яркое воплощение нашел философский дуализм.
Философия санкхья исходит из того, что в мире существует две изначальных реальности пракрити (материя, природа) и пуруши (абсолютная душа). .
Как отмечается в лекциях по истории философии Е.А. Антонова: «Пуруши, или абсолютная душа, существует независимо от материальной основы мира. Несмотря на то, что ее нельзя наблюдать и обнаружить, она присутствует во всех вещах и существах. Все множество предметов реального мира возникает после соединения пракрити и пуруши. Причем на этой основе существуют как материальные (вода, воздух, земля, огонь), так и духовные (интеллект, самосознание) исходные принципы» .
Философия джайнизма выделяет две части бытия - «…неживое (аджива) и живое (джива). Неживое включает в себя состоящую из атомов материю, время, среду, а живое отождествляется с одушевленным. Джива вечна и непроходяща, но она распадается на множество облеченных в самые разные материальные оболочки душ, которые переходят из одного тела в другое (самсара)» . В современном понимании это можно рассматривать как проявление информации в материи.
Философия йоги в Древней Индии также носит дуалистический характер. «Йога близка философии санкхья, из которой она берет многие положения, включая учение о дуализме пракрити и пуруши, систему двадцати пяти принципов и др. В системе йога вера в бога рассматривается как элемент теоретического мировоззрения и как условие успешной практической деятельности, направленной к освобождению от пут кармы и сансары. В качестве абсолютного существа признается Ишвара» .
В философии буддизма «…боги и люди не являются творцами мироздания, а сами подчинены действию безличного мирового порядка, закону кармы» , который также с современных позиций можно рассматривать как некую информационную субстанцию.
В Древнекитайской философии различные направления так или иначе признавали существование некой субстанции, управляющей миром, что в большей степени соответствует философии монизма.
В учении Конфуция такой субстанцией является категория «ли». «Без соблюдения ли ничего не смотреть и ничего не слушать; без соблюдения ли ничего не говорить и ничего не делать» .
В даосизме подобной категорией выступает «дао». «Дао рассматривается как основа и закон всего сущего, оно недоступно восприятию наших органов чувств…. Дао - это «глубинная основа всех вещей». Оно - внутренняя сущность материального мира, невидимое начало. «Великое дао растекается повсюду», оно бесконечно в пространстве и времени. Законам дао подчинены все вещи и существа. «Человек следует Земле, а Земля следует Небу. Небо следует дао, а дао следует естественности» . Даосская традиция коррелирует с современным пониманием эволюционизма в том случае, если самоорганизация материи порождается субстанционной информацией. Дао «…разделяется на отрицательную пневму инь и положительную пневму Ян, они соединяются и образуют триаду Небо-Земля-Человек, а те, в свою очередь, порождают все сущее. При этом картина мира при всей своей динамичнсоти сохраняет стабильность и гармонию» .
На основе даосизма появилось философское течение легизм, которое тесло определенную идеологическую нагрузку. Наиболее выдающимся представителем легизма является Хань Фэй-цзы (ок. 280-233 гг. до н.э.), который создал теорию государственного управления. Он рассматривает дао «…как юридический закон, которому подчиняется само небо. Все подчинено законам - небо, вещи, человек. Исключению подлежат только дао и правитель, являющийся государственным воплощением дао» .
В Древнегреческой философии большинство философов пытались найти первооснову всего.
Основоположник ионийской школы Фалес Милетский (ок. 625-547 до н.э.) впервые попытался найти первооснову мира без мифологических умозаключений. Фалес считал, что в основе всего сущего лежит вода. Ученик Фалеса Анксимандр (ок. 610- 540 до н.э.) основой всего сущего считал воздух, Гераклит Эфесский - огонь. Он писал: «Этот Космос один и тот же для всего существующего, не создал никакой бог и никакой человек, он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим» . Анаксимандр за первооснову мироздания принимал некое вечное и беспредельное начало, которое называл апейроном. Аристотель полагал, что основе всего лежит либо субстанция, либо формы ее проявления. В Древней Греции кроме традиционных стихий - земля, вода, огонь и воздух, рассматривается и пятая стихия, которая названа эфиром.
Сегодня в некоторых физических теориях эфир рассматривался как некая среда и в теоретической физике даже существует такой раздел, как эфиродинамика , хотя предпочтение отдается физическому вакууму. .
Как отмечает Е.А. Антонов, «ионийская философия поставила вопрос о едином начале, из которого возникают и в которое возвращаются все вещи, и решила этот вопрос на основе движения. Все вещи возникают и уничтожаются в ходе и в результате движения» .
В более поздний период основные идеи психофизического монизма нашли отражение в работах Г.В. Лейбница и Е.П. Блаватской . Сегодня эти идеи стали основой информационного подхода, разработанного В.Б. Гухманом .
Кантовское понятие «вещи в себе» можно рассматривать как внутреннюю информацию системы, а внешние силовые воздействия как ту внешнюю информацию, которую система предъявляет «для нас». Кант подчеркивает, что познавать мир мы может только по его проявлениям, хотя в основе мироздания лежит более «глубокая» субстанция. Он подчеркивал: «Космологическое доказательство, как мне кажется, столь же старо, как человеческий разум. Оно так естественно, так убедительно и до такой степени способно расширять круг размышлений вместе с развитием наших воззрений, что оно должно будет существовать до тех пор, пока в мире останется хотя бы одно разумное существо, склонное принять участие в этом благородном рассмотрении, дабы познать Бога из его творений» .
Абсолютная идея (абсолютный Дух) Г. Гегеля также может быть аналогом современного понимания информации. Он пишет: «Развитие духа состоит в том, что он существует:
1. В форме отношения к самому себе; что в его пределах идеальная тотальность идеи, т.е. то что составляет его понятие, становится таковой для него, и его бытие состоит в том, чтобы быть у себя, т.е. быть свободным, - это субъективный дух.
2. В форме реальности, как подлежащий порождению духом и порожденный им мир, в котором свобода имеет место как наличная необходимость, - это объективный дух.
3. Как в себе и для себя сущее и вечно себя порождающее единство объективности духа и его идеальности, или его понятия, дух в его абсолютной истине - это абсолютный дух» .
В современной интерпретации: первое утверждение - есть атрибутивная информация, второе - ее внешнее проявление в виде функциональной информации, третье - целостность бытия, субстанционное понимание информации.
В рассматриваемом аспекте особое место занимает философия русского космизма. В.С. Степин подчеркивал: «Идеалом философии космизма было объединение человечества в планетарном масштабе, коэволюция человека и природы, управление природой как особым организмом, в который включен человек» .
Согласно учению космистов человеческий разум порождается Космосом и является его неотъемлемой частью. Человек не просто находится под влиянием Космоса, а сам непосредственно воздействует на него. Главная идея русского космизма состоит в том, что эволюция носит непрерывный характер и с развитием человека выходит на уровень активной эволюции «как единства сознательно направленных процессов духовного, психо-физического, социального и технологического совершенствования человечества - основного элемента общей эволюции органического мира»
Согласно Н.А. Бердяеву целостной неделимой субстанцией (которую можно рассматривать как информационное поле - В.П.) является первичный хаос, из которого формируются материя и дух как два взаимно противоположных начала .
В.И. Вернадский построил концепцию становления ноосферы, согласно которой эволюция материи породила жизнь, а затем и разум, что в конечном итоге дает возможность направленного развития материи с учетом потребностей человечества. При этом человеческая деятельность становится неотъемлемым компонентом космической эволюции. Под ноосферой В.И, Вернадский понимает «…такого рода состояние биосферы, в котором должны проявляться разум и направляемая им работа человека, как новая небывалая на планете геологическая система» .
К.Э. Циолковский разработал «космическую» философию панпсихизма и связал ее с буддизмом, исходя из идеи одушевленности Вселенной: «не только материя вся исключительно чувствительна, она периодически, неизбежно, через громадные промежутки времени, принимает сложный организованный вал, называемый нами жизнью… Есть только одна жизнь, которая никогда не прекращается и не прекратится»
Следующая ступень коэволюционного развития - переход человечества в богочеловечество.
Это напрямую перекликается с философским учением Шри Ауробиндо, основы которого изложены в его работе «Синтез Йоги» а также в работе Сатпрема «На Пути к Сверхчеловечеству» .
Практически во всех взглядах космистов присутствует идея целостности мира, причем эта целостность осуществляется за счет некой субстанции, объединяющей воедино всю Вселенную.
Согласно естественнонаучным представлениям, такой субстанцией является физический вакуум, который поляризуясь, порождает первичную информацию. .
По мнению Н.Н. Моисеева идеи космизма созвучны современной научной картине мира и осмыслению глобальных проблем в синергетическом подходе и концепции универсального эволюционизма, что свидетельствует о преемственности фундаментальных научных достижений в современной российской науке .
Основные идеи космической эволюции в индийской философии наиболее ярко отражены в Живой Этике. В этом учении Космос рассматривается как беспредельный Абсолют, а объективная реальность проявляется в виде космического пространства и материальных образований, которые являются порождением Абсолютного бытия. (Опять напрашивается аналогия с внешней и внутренней информацией - В.П.). Абсолют порождается из двуединого элемента, который можно назвать духоматерией. С точки зрения Живой Этики дух и материя едины, более того, дух человека материален, но виды его существования еще не познаны наукой. Как отмечает А.Е. Акимов, оказывается, что вообще невозможно оторвать сознание от материи, невозможно противопоставлять материальное и идеальное Они являются неразрывными, различными проявлениями одной и той же субстанции. Поэтому спор между идеализмом и материализмом на протяжении многих столетий был просто бессмысленным .
И хотя во всех этих учениях понятие информации не использовалось, сегодня мы понимаем, что целостность мира и включенность в него человека может обеспечивать только некая субстанция, которая сегодня предстает в виде информационной структуры.
Таким образом, хотя в явном виде вплоть до ХХ века информация как таковая не исследовалась, основы информационного подхода были заложены в глубокой древности и практически всегда присутствовали в философских учениях на протяжении веков, хотя под информацией понимали нечто другое.
СИНЕРГЕТИКА – междисциплинарное направление научных исследований, возникшее в начале 70-х гг. и ставящее в качестве своей основной задачи познание общих закономерностей и принципов, лежащих в основе процессов самоорганизации в системах самой разной природы: физических, химических, биологических, технических, экономических, социальных. Под самоорганизацией в синергетике понимаются процессы возникновения макроскопически упорядоченных пространственно-временных структур в сложных нелинейных системах, находящихся в далеких от равновесия состояниях, вблизи особых критических точек – точек бифуркации, в окрестности которых поведение системы становится неустойчивым. Последнее означает, что в этих точках система под воздействием самых незначительных воздействий, или флуктуаций, может резко изменить свое состояние. Этот переход часто характеризуют как возникновение порядка из хаоса. Одновременно происходит переосмысление концепции хаоса, вводится понятие динамического (или детерминированного) хаоса как некой сверхсложной упорядоченности, существующей неявно, потенциально, и могущей проявиться в огромном многообразии упорядоченных структур.
Синергетика предполагает качественно иную картину мира не только по сравнению с той, которая лежала в основании классической науки, но и той, которую принято называть квантово-релятивистской картиной неклассического естествознания первой половины 20 в. Происходит отказ от образа мира как построенного из элементарных частиц – кирпичиков материи – в пользу картины мира как совокупности нелинейных процессов. Синергетика внутренне плюралистична, как плюралистичен тот интегральный образ мира, который ею предполагается. Она включает в себя многообразие подходов, формулировок. Наиболее известный из них теория диссипативных структур, связанная с именем И.Пригожина, и концепция немецкого физика Г.Хакена, от которой идет само название «синергетика». В формулировке Пригожина становление синергетики рассматривается в общем контексте начавшегося во второй половине 20 в. процесса фундаментального пересмотра взглядов на науку и научную рациональность. Суть этого процесса состоит в «возрождении времени» в современном естествознании и начале «нового диалога человека с природой».
Литература:
1. Хакен Г. Синергетика. М., 1980;
2. Пригожин И. От существующего к возникающему: время и сложность в физических науках. М., 1985;
3. Пригожин И. , Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 1986;
4. Аршинов В.И. Синергетика как феномен постнеклассической науки. М., 1999;
5. Haken H. Principles of Brain Functioning. Cinergetic Approuch to Brain Activity, Behavior and Cognition. B., 1996.
В последнее время в журнале «Философские науки» были опубликованы статьи М.И. Штернберга и Б.В. Губина, которые вызвали у серьезных ученых, мягко говоря — недоумение. Так-как ни одну из многочисленных конференций проводимых синергетическим сообществом данные персонажи не почтили своим вниманием и явно уклоняются от публичных дискуссий, мы приглашаем их выступить на страницах нашего Интернет-журнала
По логике вещей, этой статье следовало бы появиться в журнале «Философские науки», которому она и была предложена. Но когда стало ясно, что редакция, под всяческими предлогами оттягивая публикацию и выдвигая неприемлемые требования, избегает обсуждения вопроса о содержательном и стилистическом качестве своей работы на своих собственных страницах, автор передал статью в журнал «Вопросы философии». При этом некоторые акценты были дополнительно усилены.
Во второй половине 20 века в естественнонаучной картине мира обозначился глубокий парадокс. К этому времени получили косвенные подтверждения и широкое признание Фридмановские модели Метагалактики и накопились данные о том, что структуры современной нам материи — результат длительной космофизической эволюции. В совокупности с многообразными данными эволюционной геологии, биологии, антропологии и исторической социологии они приводили к удивительному заключению: на всей дистанции доступного ретроспективного обзора (порядка 13 — 15 млрд. лет) мир становился все более «странным», последовательно изменяясь от более вероятных к менее вероятным состояниям.
При этом попытки теоретически ограничить применимость законов термодинамики оказались несостоятельными — закон возрастания энтропии неукоснительно соблюдался и в биотических, и в социальных процессах. Стало очевидным парадигмальное противоречие между двумя эмпирическими обобщениями, которые американский астрофизик Э. Шейсон /1/ назвал «термодинамической стрелой времени» и «космологической стрелой времени».
К 70-м годам в психологии, социологии, биологии, химии и физике накопилось множество наблюдений над феноменами спонтанного (т.е. без целенаправленного управления извне) образования сложных структур. Напрашивалась догадка, что в таких феноменах реализуются какие-то единые механизмы, по мере уяснения которых станут понятнее векторы универсальной эволюции.
Концептуальные модели, ориентированные на изучение единых механизмов самоорганизации, были в Германии названы синергетикой (Г Хакен), в Бельгии — неравновесной термодинамикой и теорией диссипативных структур (И. Пригожин), в Чили — теорией аутопоэза (У.Р. Матурана), в США — теорией динамического хаоса (М. Фейгенбаум), в России — нелинейной динамикой (С.П. Курдюмов). Предлагались и другие обозначения, но в русскоязычной литературе наибольшую популярность приобрел первый из указанных терминов, самый краткий и емкий.
Как часто происходит, профессиональная работа в этой области обросла шлейфом околонаучной моды. Звучная синергетическая фразеология наводнила философские, публицистические и даже политические тексты. «Фракталы», «странные аттракторы», «флуктуации», «бифуркации», «параметры порядка» гипнотизируют редакторов и членов ученых советов. В писаниях некоторых философов грозная «Энтропия» сделалась эвфемизмом манихейского Дьявола, злыми кознями которого запугивают наивного обывателя…
Остроумный обзор «синергетических» перлов приведен в книге Л.А. Мосионжника /2/. Мне и самому не раз доводилось выступать с резкой критикой рукописей и диссертаций, в которых категории такого рода используются не к месту, без достаточного знакомства с их содержанием, хотя не припомню случая, когда бы мои возражения послужили непреодолимым препятствием для публикации или защиты. Поэтому считаю дискуссию по поводу синергетики, развернувшуюся на страницах «Философских наук», весьма своевременной.
Если автор статей /3,4/ подвергает критике отдельные работы, сопровождая свои филиппики многозначительными намеками, то в статье /5/ ставится стратегическая задача — развенчать синергетику как таковую. Разумеется, обсуждение научного статуса предложенных моделей самоорганизации, их версий, возможностей и границ применимости также не лишено актуальности. Предметом дискуссии может быть и вопрос о том, не является ли синергетика очередной наукообразной пустышкой: работая в редколлегии междисциплинарного академического журнала, я подсчитал, что в среднем один из десяти авторов претендует на создание новой науки и предлагает для ее обозначения новый лингвистический варваризм.
В статьях /3-5/ по-настоящему смущает только одно — качество аргументов. Их форма и содержание таковы, что то и дело складывается впечатление шутки или розыгрыша. И каждый раз с удивлением убеждаешься, что авторы пишут серьезно.
Ну, как не счесть за пародию на добрые старые времена такой, например, пассаж: «Исходная причина (синергетического) поветрия — необходимость искоренения истмата» /3, с.153/. Или такую оценку совместной работы крупного отечественного математика и известного философа: «Здесь за внешним и самоуверенным не по знаниям наукообразием ясно проглядывает невероятно ненаучное и даже просто обыденно-нереалистическое нездравое понимание происходящего…» /3, с.153/. Ставлю многоточие, так как в оригинале фраза занимает десять журнальных строк и представляет собой нагромождение эпитетов и неумело скоординированных грамматических форм, из которого можно лишь догадаться, что автор кого-то за что-то поносит.
Этот сумбур вместо музыки и создает ощущение пародийно-сти: в мое время подобные публикации с далеко идущими оргвыводами отличались безукоризненной редактурой. Таков закон жанра, ибо читатель обязан был точно знать, кого и за что теперь ругают.
Статьи В.Б. Губина пестрят словами, как-то даже подзабытыми в научной среде, типа: «болтуны», «мошенники», «болтовня», «чушь», «невежество», «пустой звон», «примитивная бессмыслица», «пустопорожность шума» (?!), «пыль в глаза», «мутить воду» и т.д. На таком фоне даже фразы вроде «измышления идеалистического толка», звучат почти пристойно.
Я не могу исключить, что в замечаниях В.Б. Губина содержится рациональное зерно, но неуемный темперамент автора и недостаток вкуса погребают это зерно под кучей риторического сора. Цитаты многократно прерываются комментариями в скобках, и чтобы реконструировать по тексту фразы оригинала требуется, чуть ли не специальная герменевтическая процедура. Из филиппик автора остается в памяти только то, что один из объектов критики недооценивает роль Карла Маркса, другой одобрительно высказывается об астрологии, третий допускает согласование науки с религией.
Если все это так (если это действительно так), то я готов разделить неудовлетворенность В.Б. Губана. Марксу следует отдать Марсово, Богу — Богово, а спаривать науку с астрологией и религией негоже. Но принятый стиль полемики не оставляет уверенности в том, что автор добросовестно трактует мысли оппонентов. Тем бо-лее, что я вижу, как он между делом обрушивается на «постнеклас-сическую науку», явно не представляя себе, о чем идет речь. Вот и обсудить бы основательно подобные вопросы, вместо того чтобы устраивать философический балаган на потеху публике.
Приходится с огорчением отметить, что появление в научном журнале текстов такого качества не может быть случайностью. Для читателя знакомого с издательской работой это симптом того, что редакция пренебрегает нормальными процедурами рецензирования и редактирования, не занимается активным поиском авторов и статей, а при отсутствии достойного выбора заполняет страницы, чем придется и, как говорят, «с колес». Это вдвойне печально, коль скоро речь идет о центральном издании с богатыми традициями, которые пора бы уже возрождать…
Конечно, статьи В.Б. Губана не предполагают содержательной дискуссии, а непосредственным поводом для настоящего комментария стала статья М.И. Штеренберга. Она написана в не столь агрессивной манере и поначалу производит более солидное впечатление. В дальнейшем, однако, обнаруживается, что используемый этим автором полемический прием еще более архаичен. В.Б. Губан хотя бы называет оппонентов и сопровождает свои оценки, множеством цитат (доведя их, повторю, до нечитабельного вида бесконечными навязчивыми вкраплениями). М.И. Штеренберг же действует совсем просто: приписывает неназванным оппонентам заведомо безграмотные суждения — и с блеском их опровергает.
«С позиций синергетики можно предположить, что если в определенном состоянии системы найти подходящие бифуркации, то можно будет из опаринских коацерватов получить простейший организм, а из одного вида другой» /5, с.132/. Извините, но если это не шутка, то, как же надо читать труды по синергетике, чтобы прийти к такому заключению? Ведь именно на синергетических моделях продемонстрировано диаметрально противоположное: в фазе бифуркации с системой может произойти не все что угодно — имеется конечное число аттракторов, в направлении которых способны развиваться события.
Потенциальные сценарии, ведущие от фазы неустойчивости к одному из новых устойчивых состояний, или аттракторов, иначе называются параметрами порядка (информация и для Б.В. Губана, который приписывает изобретение этого «неопределенного» термина оппоненту). Система с пониженной устойчивостью весьма чувствительна к малым флуктуациям — случайным колебаниям внешней и внутренней среды. Но после того как она вошла в один из нескольких параметров, вернуть ее назад и сориентировать события на другой аттрактор невозможно. На этих фундаментальном положении строятся синергетические сценарии, и, не уяснив его, писать о синергетике значит ставить себя в неловкое положение.
Далее нас ждут новые откровения. «Принципиальные ошибки синергетики… начинаются с отождествления понятия порядка и упорядоченности с понятиями организации и самоорганизации» /5, с.136/. Соответственно, «нелепость синергетического подхода» иллюстрирует замечательный пример: «Замерзший труп или памятник человеку более упорядочен, чем оригинал» /там же/. Забавно, что все это выделено полужирным шрифтом, так что, похоже, сам автор считает свои аргументы столь же оригинальными, сколь и убийственными.
Хотелось бы, однако, поглядеть на того юмориста, который сказал М.И. Штеренбергу, что упорядоченность тождественна организации и даже самоорганизации. Хохмы про замерзший труп и па-мятник набили оскомину еще в 50 — 60-х годах, когда предметом пристрастного обсуждения были кибернетика и теория систем. И критикам популярно растолковывали, что организация — это упорядоченное разнообразие. Именно разнообразие, опирающееся на математически формализуемые понятия различия и тождества, составляет основу организационных категорий.
Труп или гранитная глыба не обладают структурным и функциональным разнообразием, достаточным для того, чтобы поддерживать состояние устойчивого неравновесия со средой, т.е. добывать из среды свободную энергию, усваивать ее и использовать для антиэнтропийной работы. В отличие от них, живой организм постоянно осуществляет такую работу, и неизбежной платой за это служит рост энтропии в среде.
Здесь мы сталкиваемся с еще одним открытием М.И. Штеренберга «в пику» синергетике: «Процессы биологической и даже (почему «даже»? — А.Н.) социальной эволюции… связаны с повышением удельного расхода энтропии» /5, с.137/. Но это всего лишь несколько путаное изложение азов синергетики, с кем же и с чем автор спорит? Из чего следует, что синергетика «наукой не является» /там же/?
Далее выясняем, что автор готов признать за синергетикой статус «подхода» (пусть и «нелепого» — см. выше) или «метаязыка», наподобие общей теории систем. Ну, так, слава богу. Если кто-то сказал М.И. Штеренбергу, что это «наука», рядоположенная физике или химии, то это, опять-таки, мог быть только розыгрыш.
После В.И. Вернадского многие ученые отмечали, что членение науки на отраслевые ведомства уходит в прошлое, перспективу же составляет ее организация не по дисциплинам, а по проблемам. Междисциплинарному синтезу — стержневой задаче научной теории — и служат такие интегральные направления, как синергетика («на-ка» о самоорганизации, или об устойчивом неравновесии), кибернетика («наука» об управлении и информации), общая теория систем и т.д. Они формируют единое концептуальное поле и языки, посредством которых связываются модели, условно относимые к естественным, общественным и гуманитарным дисциплинам. Без таких инте-гративных полей комплексные теоретические и практические проблемы (например, причины экологических кризисов, глобальное прогнозирование и множество других) не могут быть даже корректно сформулированы.
Из противоречивых утверждений В.Б. Губана и М.И. Штеренберга следует, что они оба рассматривают синергетику как исключительно физикалистическую дисциплину: она распространяет (по мнению авторов, неудачно) представления физики на биотические и социальные процессы. Надо признать, что это, в общем-то, соответствует интенции многих специалистов в данной области.
Существуют, однако, и иные версии. На мой взгляд, редукционистская интенция составляет недостаток «классической» синергетики. Оставаясь в рамках физикалистской парадигмы, она описывает механизмы спонтанного образования сложных структур, но затрудняет постановку вопроса об их сохранении. На первых порах были даже попытки противопоставить самоорганизацию управлению и, соответственно, синергетику — кибернетике. Но дальнейшие исследования продемонстрировали глубинную взаимосвязь этих механизмов и взаимодополнительность моделей: без категорий управления, информации и цели (сохранения) теория самоорганизации остается радикально неполной.
Действительно, постоянная работа высокоорганизованной системы против уравновешивающего давления среды носит отчетливо целенаправленный характер; без такой работы об устойчивом неравновесии, а значит, и о поступательной эволюции не могло бы быть речи, так как неравновесные системы гарантированно разрушались бы последующими флуктуациями. В свою очередь, чтобы добывать свободную энергию (необходимую для антиэнтропийной работы) и не превратиться в источник энергии для врагов, неравновесная система должна активно ориентироваться в среде, предвосхищать события и соотносить собственное поведение с их динамикой. Чем выше уровень неравновесия, тем более интенсивные и «разумные» усилия необходимы для его сохранения. Уровень неравновесия со средой, сложность морфологической организации и качество отражения (его динамические и содержательные характеристики) — три сопряженных вектора эволюции, пронизывающие все ее стадии, от предбиологической до социальной.
Но отчего неравновесные системы действуют столь целенаправленно и изощренно? Почему, скажем, живому организму небезразлично собственное состояние? Игнорируя подобные вопросы, теория, объясняющая последовательное наращивание живым веществом, а затем и социумом, уровней внешнего неравновесия, внутренней сложности и интеллектуальности, «зависает».
Сила «галилеевско-ньютоновского» физикализма в принципиальном отказе от всяких допущений, связанных с категориями субъекта, цели, модели или информации. На этом построены принципы классической науки и все дисциплины, отвечающие этим принципам. Почти все грандиозные достижения классической науки, включая ее гуманитарные области, связаны с основополагающей анти-субъектной установкой.
Но продолжение наших достоинств — наши недостатки. При соблюдении физикалистических установок эволюционные истоки, а соответственно и механизмы целенаправленного поведения, субъектности и субъективности, психического образа и человеческой воли находятся вне компетенции науки. Растущее же влияние субъективной («виртуальной») реальности — образов, мыслей, стремлений — на масс-энергетические процессы остается неразрешимой «психо-физической проблемой».
Между тем распространение системно-кибернетической и системно-экологическойметафор способствовало новому (после Аристотеля) синтезу причинного и целевого подходов: в мышлении современного естествоиспытателя вопросы «почему?», «как?» и «для чего?» уже не изолированы. Молекулярный биолог обнаруживает, что ферментный синтез регулируется потребностями клетки в каждый данный момент. Геолог использует целевые функции для описания ландшафтных процессов. Физик-теоретик, спрашивая, для чего природе потребовалось несколько видов нейтрино или зачем нужны лямбда-гипероны, понимает, что речь идет о системных зависимостях. Поиск «недостающих элементов» — недостающих для устойчивости Метагалактики — неоднократно способствовал фундаментальным открытиям.
В физике и в органической химии используются «дарвиновские» понятия конкуренции и отбора (организационных форм, состояний движения); Н.Н. Моисеев /6, с.70/ как-то заметил, что «все законы неживого мира… являются, по сути дела, тем или иным отбором реальных движений». Примеры того, как биологические и психологические модели работают в физике (Н. Бор прямо указывал, что принцип дополнительности заимствован им из психологии), изобилуют в современной литературе, иллюстрируя тенденцию, не свойственную классическому естествознанию.
С распространением интегральной теории самоорганизации получил дополнительный импульс общенаучный метод, противоположный редукционизму и названный методом элевации (от лат. elevatio — возведение). Он состоит в том, что эвристически продуктивные метафоры распространяются не снизу вверх, а сверху вниз по эволюционной лестнице. Сравнительно простые процессы рассматриваются через призму их эволюционных перспектив: исследователь ориентирован на поиск имманентных свойств физического взаимодействия, которые не являются еще ни жизнью, ни мышлением, но делают такое взаимодействие чреватым качественно более сложными реальностями. Прибегнув к гротеску, можно сказать, что при элевационистской стратегии междисциплинарного синтеза не чело-век выступает как сверхсложная физическая частица, а элементарная частица выступает как «дочеловек» (см. подробнее /7, с.с. 26 — 42/).
Элевационный метод, дополнив классические методы редукции (от лат. reductio — сведение), составляет один из аспектов антропоцентризма постнеклассической науки /8/, который М.И. Штеренберг, не разобравшись в сути процитированного им высказывания И. Пригожина, объявил «идеологией» /5, с.131/. Синергетика в ее элевационной версии помогает, не прибегая к мистике, телеологии или теологии, исследовать механизмы как предбиологической эволюции, так и эволюции биосферы, общества, инструментальной и духовной культуры. Утверждение же М.И. Штеренберга, будто применение синергетики в гуманитарной сфере не дало «ничего кроме поверхностных аналогий с процессами в косной материи» /5, с.138/, демонстрирует только его неосведомленность.
Чтобы продемонстрировать обратное, приведу ряд примеров.
Homo habilis, начав использовать заостренные галечные отщепы, тем самым нарушил баланс между естественной вооруженностью животных и прочностью инстинктивных тормозов на внутри-видовую агрессию. По законам биологии, он должен был быть выбракован естественным отбором как нежизнеспособный вид /9, 10/. Тем не менее, семейство гоминид продолжает существовать уже более полутора миллионов лет, все более удаляясь от естественного состояния.
Этот тривиальный факт (нет эмпирического факта более достоверного, чем собственное существование исследователя) не поддается вразумительной интерпретации в парадигме классического естествознания. Равно как классическая социология неспособна, объяснить следующее фундаментальное обстоятельство. Хотя на протяжении тысячелетий последовательно возрастали убойная мощь оружия и демографическая плотность, процент жертв социального насилия от численности населения не увеличивался и даже, согласно ориентировочным расчетам, неустойчиво сокращался. В итоге, в расчете на единицу популяции, современные люди убивают себе подобных реже, чем львы и другие хищные млекопитающие в естественных условиях.
Такие результаты выглядят сенсационно из-за накопившихся даже среди ученых предрассудков о беспримерной кровожадности человека, о растущей агрессивности «технологических» цивилизаций и проч. Объяснить же их, выявив механизмы компенсации культурой растущих деструктивных возможностей, удается только с По-мощью теории самоорганизации. Синергетическая модель позволила систематизировать данные сравнительной и культурной антропологии, археологии, историографии, исторической социологии и психологии таким образом, что выявилась устойчивая зависимость между тремя переменными: технологическим потенциалом, качеством культурной регуляции и внутренней устойчивостью общества — закон техно-гуманитарного баланса.
Показано, что этот механизм играл существенную роль в процессе социально-исторического отбора и отбраковки нежизнеспособных социальных систем, т.е. тех, которым не удалось своевременно адаптировать культурные регуляторы (включая ценности и нормы деятельности) к возросшему технологическому могуществу. На этом основании построена комплексная концепция антропогенных кризисов, причинно объясняющая, с одной стороны, надлом и распад процветающих обществ, а с другой — эпизоды прорыва человечества в новые культурно-исторические эпохи /11/. Описан социально-психологический симптомокомплекс, характеризующий предкризисные процессы (синдром Предкризисного человека); появилась возможность прогнозировать приближение экологических и геополитических катастроф по косвенным признакам…
Конечно, это только одно из применений синергетики в обществоведении. Как выше отмечалось, на синергетических моделях По-казана конечность возможных сценариев в каждой бифуркационной (полифуркационной) фазе, и данное обстоятельство укрепило методологию «ретропрогнозирования» (или «контрафактического моделирования») /12 — 14/. Между прочим, за работу в этой области американским клиометристам (специалистам по использованию количественных методов в истории) У. Фогелю и Д. Нарту была присуждена Нобелевская премия. Как выше отмечено, американцы обычно не употребляют слово «синергетика», предпочитая свою терминологию. Но всякому, кто понимает, о чем идет речь, ясно, что нобелевские лауреаты пользовались синергетической моделью.
Со своей стороны, получившее права гражданства сослагательное наклонение сделало принципиально возможной историческую теорию, допускающую обсуждение, доказательство и верификацию причинно-следственных зависимостей. Стоит добавить, что в той мере, в какой аналитик способен проследить альтернативные сценарии событий, он получает основание для аргументированной оценки деятельности исторических персонажей и масс — как с прагматической, так и с нравственной точек зрения.
Наконец, выявление причинных зависимостей и долгосрочных тенденций помогает строить глобальные прогнозы и отличать реалистические сценарии, проекты и рекомендации от бесчисленных утопий. Именно синергетическое моделирование выявило решающий критерий: грамотно построенный прогноз всегда паллиативе, в нем содержится указание на те потери, которыми обязательно будет оплачено даже оптимальное решение…
Уже этот выборочный обзор гуманитарных «выходов» синергетики (их более детальное обсуждение можно найти в /2, 11, 15, 16/ и др.) показывает, что вердикты о бесплодности синергетики в данной сфере так же опрометчивы, как игнорирование ее достижений в естествознании. Если «Философские науки» пожелают придать дискуссии серьезный характер, можно было бы привлечь к ней компетентных специалистов и попробовать разобраться в том, что же та-кое синергетика, в чем отличия, достоинства и недостатки постнеклассической картины мира. Впрочем, я прекрасно понимаю, что сложившийся стиль работы редакции делает такое развитие событий маловероятным: дело сведется к очередным агрессивным самооправданиям тех же авторов и главного редактора по схеме «сам дурак».
Все же в завершение статьи позволю себе одно замечание как профессиональный психолог, имеющий многолетний опыт работы с PR-технологиями.
Догадываюсь, что существенным мотивом для публичных на-падок на синергетику стало стремление В.Б. Губана и М.И. Штеренберга привлечь внимание к другим своим публикациям, которые, по признанию одного из авторов /5, с.130/ (другой об этом стыдливо умалчивает) не вызвали читательского отклика. Однако авторы выбрали не очень удачную форму саморекламы. Я, к сожалению, не знаком с книгами и статьями, на которые они ссылаются. И, к еще большему сожалению, по прочтении статей в «Философских науках», не почувствовал желания прочесть указанные работы. Невольно закрадывается подозрение (возможно, несправедливое), что и в них те же приемы полемики, тот же произвол и, в конечном счете, та же путаница.
Литература
1. Caisson E.J. Cosmic evolutions: the rice of complexity in nature. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 2001
2. Мосионжник Л.А. Синергетика для гуманитариев. Учебное пособие для вузов СПб.: Нестор-История, 2003
3. Губин В.Б. Синергетика как новый пирог для «постнеклассических ученых» или отзыв на автореферат докторской диссертации // Философские науки. 2003, №2
4. Губан В.Б. Синергетика — опора астрологии? // Философские науки. 2003, №7
5. Штеренберг М.И. Является ли синергетика наукой? // Философские науки. 2004, №6
6. Моисеев Н.Н. Коэволюция человека и биосферы: кибернетические аспекты. В кн.: Кибернетика и ноосфера. М.: Наука, 1986
7. Назаретян А.П. Интеллект во Вселенной: истоки, становление, перспективы. М.: Недра, 1991
8. Степин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс — Традиция, 2000
9. Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). М.: Прогресс-Универс, 1994.
10. Назаретян А.П. Архетип восставшего покойника как фактор социальной самоорганизации // Вопросы философии, 2002, №11
11. Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории. (Синергетика — психология — прогнозирование). М.: Мир, 2004
12. Лесков Л.В. Футуросинергетика западной цивилизации (задачи синергетического моделирования) // Общественные науки и современность. 1998, №3
13. Малинецкий Г.Г. Нелинейная динамика и «историческая механика» // Общественные науки и современность. 1997, №2
14. Модестов С.А. Бытие несвершившегося. М.: МОНФ, 2000
15. Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. М.: Наука, 1997
16. Хакен Г. Можем ли мы применять синергетику в науках о человеке? // синергетика и психология. Тексты. Вып.2 М.: ЯНУС-К, 200
Заключение
Синергетика возникла 30 лет назад. Синергетика - новое направление в познании человеком природы, общества и самого себя, смысла своего существования. Новое качество в познании достигается за счет использования нелинейного мышления и синтеза достижений различных наук при конструировании образа мироздания.
Утверждая принципы нелинейного мышления, синергетика идет на смен
у классическим философско-методологическим системам, не способным подняться выше идеологических установок, узости или односторонности в подходе к процессу познания. Исходя из этих причин, синергетика стремится к адекватному восприятию и трезвой оценке подходов, свойственных всем ветвям познавательной деятельности, включая оккультные науки, религиозно-теологические, фелософские и тому подобные системы. Она тем самым освобождает мысль человека от каких бы то ни было догм, шор и открывает неограниченные просторы проявлениям его разума, развитию познавательных потенций и творчества. Единственное ограничение, которое науке и человеку в его творческой деятельности следует принять во внимание, связано с этическими соображениями. В теоретическом плане синергетика выступает в роли своеобразной метанауки, исследующей общий характер закономерностей как бы растворенных в частных науках. Для нее представляют интерес, говоря словами Ю.А. Данилова, системы из самой сердцевины предметной области частных наук, которые она извлекает и исследует, не апеллируя к их природе, своими специфическими средствами. В этом смысле синергетика начинает соперничать с философскими системами. В прикладном плане синергетика проявила себя с момента своего зарождения, поскольку возникла на почве некоторых точных наук (физика, химия, математика) в виде попыток решить конкретные проблемы на основе синергетического подхода и специфических методов. Затем область применения синергетических методов в различных науках, в том числе и гуманитарного профиля, стала быстро расширяться. На этом поприще синергетика стала серьезно соперничать с кибернетикой, системным подходом и т.д. Слияние теоретико-методологических разработок, мировоззренческих подходов и эмпирических исследований междисциплинарного порядка привело к появлению укрупненных прикладных разделов синергетики, таких, например, как социальная синергетика. AAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAA
Синергетика позволяет современной науке выйти на принципиально новые рубежи в миропонимании, нетрадиционном объяснении многих явлений и парадоксов развития.
Отсюда становится понятным, почему сегодня так важно, чтобы синергетика изучалась каждым образованным человеком и прежде всего теми, кто в силу своих профессиональных обязанностей ученого, руководителя, инженера, экономиста, предпринимателя, педагога не может оставаться в стороне от современной революции в естествознании и обществознании, новых тенденций в научном познании.
Список литературы
1. Антонов Е.А. «Философия и синергетика», Белгород: БелГУ, 2000
2. Аршинов В.И. «Синергетика как феномен постнекласической науки»,
М.: ИФРАН, 1999
3. Баранцев Р.В. «Имманетные проблемы синергетики», Спб: Питер, 2002
4. Вернадский В.И. «Научная мысль как планетное явление», М., 1991
5. Данилов Ю.А. «Что такое синергетика?», М.: Наука, 2001
6. Капустин В.С. «Синергетика социальных процессов», М.: МЭИ, 2000
7. Князева Е.В. «Синергетика об условиях устойчивого равновесия сложных систем», М.: МГУ, 2004
8. Котельников Г.А. «Теоретическая и прикладная синергетика», Белгород: БелГТАСМ, 2000
9. Лавриненко В.Н. «Концепция современного естествознания», М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008
10.Потеев М.И. «концепция современного естествознания», 1999
11.Пригожин И.Р. «Время, хаос, квант», М., 1999
12. Рузавин Г.И. «Философия науки», М., 2005
13. Самыгина С.И. «Концепция современного естествознания, М.: ИНФРА-М, 2001
Размещено на http://www.allbest.ru
Синергетике - 30 лет. Интервью с профессором Г. Хакеном // Вопросы философии. - 2000. - № 3. - С. 53.
Белавин В.А., Курдюмов С.П. Глобальный демографический кризис: опасности и надежды. // Синергетика. Труды семинара. Том 2. Естественно научные, социальные и гуманитарные аспекты. М. Изд. МГУ.1999
1В статье проводится философский анализ синергийного подхода к определению понятия конвергенции как программы современного развития общества. Дается определение конвергенции и подробный историко-философский анализ феномена конвергенции науки, технологий и социума. Конвергентность рассмотрена как новая форма синергийного взаимодействия объектов разной природы, как конфигуратор развития общества, переплетенного технологической или материальной культурой в единую целостность. Особое внимание в статье уделено проблеме соотношения диалектики и синергетики. Проведенный анализ возникновения и становления феномена конвергенции в современной философии науки и техники позволил авторам выявить специфику и отличия конвергенции от других форм интегративности, представленных в отечественной и зарубежной социально-гуманитарной науке.
феномен конвергенции
конвергентность
Диалектика
синергетика
1. Аршинов В. И. Сетевой путь современной нано-техно-научной практики. –http://inrusgroup.ru/index.php?id=162.
2. Аршинов В. И. Синергетика встречается со сложностью. – URL: http://spkurdyumov.narod.ru/arshinnn.htm
3. Данилов Ю. А., Кадомцев Б. Б. Что такое синергетика?/ / Нелинейные волны. Самоорганизация. – М.: Наука, 1983. – 296 с.
4. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. – М.: Изд-во ГУ – ВШЭ, 2000. – 608 с.
5. Милованов В. Н. Соотношение диалектики и синергетики // Журнал «Образование и наука закамья Татарстана». – URL: http://nauctat.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=264:2012-04-23-12-36-20&catid=168&Itemid=100212
6. Чеклецов В. В. Проблема изменения природы человека в контексте становления нанотехнологии: Автореф. канд. дисс. – М., 2012. – 16 с.
7. Information Age: Economy, Society and Culture. Vol. I-III. Oxford: Blackwell Publishers; Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. – http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/kastel/intro.php
8. Nowotny H. The increase of complexity and its reduction:emergent interfaces between the natural science, humanities and social sciehces // Theory, culture and society. – 2005. – Vol. 22. – № 5. – P.15-31.
Вторая половина XX века ознаменовалась существенными трансформациями в общественной жизни человечества. Одним из важнейших факторов, приведших к трансформациям, стало научно-технологическое развитие, которое способствовало возникновению нового феномена конвергенции науки, технологий и социума. Первые попытки осмыслить происходящие процессы стали возникать в теориях и концепциях, утверждающих приход принципиально нового типа общества: информационного, общества знания, общества риска и др. Большинство авторов данных теорий считают обоснованными разговоры о наступлении эпохи конвергентности, которая вводит новые «правила игры» не только в технологическую, производственную область, но также социальную, культурную, экзистенциальную. Хотя сам термин «эпоха конвергентности» не фигурирует в теориях общества, но понятия конвергентности, конвергенции, конвергентных технологий присутствует в ряде концепций современного общества.
Начало XXI века ознаменовалось новой формой интеграции - конвергентностью, которая в ходе развития науки и технологий приобрела настолько всеобъемлющий характер и распространение, что ее можно назвать феноменом конвергентности. Хотя конвергентность стала широко известной благодаря так называемой NBIC-конвергенции - конвергенции нанотехнологий, биотехнологий, информационных и когнитивных технологий, тем не менее, следует отметить, что она возникает спонтанно во всех сферах науки, технологий, общества. Конвергенция вызвала широчайший резонанс в научных кругах и в обществе, стала доминирующим фактором развития науки, технологии и самого социума, приобрела господствующую роль в процессах взаимодействия науки, технологии, человека и всего общества в целом.
Конвергентность, имея характер случайности, возникает неожиданно в разных сферах социума, например, науке, технологиях, образовании. Благодаря конвергентности возник особый феномен «технонауки», проявляющийся в сращивании науки с технологическими приложениями. Такого рода конвергентность можно назвать конвергентностью в узком смысле. Она представляет собой новую, особую форму взаимодействия отдельных объектов внутри одной сферы деятельности, например, конвергенцию научных дисциплин или конвергенцию технологий. Конвергентность в широком смысле представляет переплетение, взаимодействие и взаимопроникновение различных сфер общества, в результате которого возникают новые синергийные эффекты, приводящие к бурным трансформациям научно-технологического и социального развития общества, вызывающие, в конечном итоге, не только научно-технологический прогресс, но и опасности, и риски самого существования человеческой цивилизации.
Импульсом первоначального осмысления конвергентности стало обсуждение проблем и перспектив развития информационных и других технологий, которые стали называть высокими или супертехнологиями. Наряду с этим в науке происходили процессы «поворота» от углубления специализации и дифференциации к объединительным тенденциям взаимодействия различных познавательных моделей и стратегий в науке, в области технологий - совмещения и проектирования новых исследований. Все это, в конечном счете, привело к возникновению конвергентности как новой формы синергийного взаимодействия объектов разной природы.
Необходимо отметить, что происходящее во второй половине XX века бурное развитие наукоемких технологий выявило ряд проблем, решение которых актуализировало генезис синергийных тенденций и конвергенцию не только знания и технологий, но и сферы жизненного мира человека с его аксиологическими установками и этическими регулятивами, соотнесенности с общесоциальными нормами и гуманистическими ценностями, что также требует философского обоснования. Конвергенция стала доминировать в развитии науки, технологии и самого социума, приобрела главенствующую роль в процессах их взаимодействия, что потребовало включить ее в проблематику философии науки и техники и синергетики.
Автором концепции, одним из первых обратившим внимание на явление растущей конвергенции в современном обществе, стал Мануэль Кастельс (Manuel Castells), авторитетный социальный мыслитель и исследователь современного мира. В книге «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» (1996-1998 гг.) он указывает на существование сложного взаимодействия технологий и социума: «Мои наблюдения показывают, что существует сложное взаимодействие между технологией, обществом, экономикой, культурой и политикой, которое преобразует мир, но не обязательно к лучшему. Это целиком и полностью будет зависеть от нас, от того, как мы, люди, используем эти технологии и приспосабливаем их к нашим нуждам, нашим мечтам, нашим проектам в конкретных жизненных условиях в каждом обществе и для каждого человека» .
Смыслообразующим фактором нового мира, по мнению М. Кастельса, стала новая технологическая парадигма, построенная вокруг информационных технологий. Через эту парадигму он рассматривает трансформацию «материальной культуры», которая характеризуется «всеобъемлющим влиянием (pervasiveness), т.е. проникновением во все области человеческой деятельности не в качестве внешнего источника воздействий, но в качестве ткани, в которую такая деятельность вплетена. Иными словами, кроме индуцирования новых продуктов, они (технологии) ориентированы на процесс. Кроме того, в отличие от любой иной революции, ядро трансформации, которую мы переживаем теперь, связано с технологиями обработки информации и коммуникацией» .
М. Кастельс включает в область информационных технологий генную инженерию и все ее достижения и применения. Возможность такого объединения он видит в единой основе генной инженерии и информационных технологий, которая заключается в единых процессах декодирования, управления и перепрограммирования информационных кодов живой материи. Уже в 1990-х годах происходит сближение и взаимодействие биологии, электроники и информатики. Причем, это сближение, которое можно назвать конвергенцией (от лат. con вместе и vergere - сближаться) происходит на разных уровнях: концептуального подхода и результата практик в виде открытия новых материалов.
Представленные выше взгляды М. Кастельса вносят революционный взгляд на конвергенцию как на механизм, конфигуратор развития общества, переплетенного технологической или материальной культурой в единую целостность. По мнению российского философа В. И. Аршинова, взгляды М. Кастельса позволяют разделить историю на два этапа: докастелевская эпоха и, начиная с середины 90-х годов, посткастелевская эпоха. Его заслуга состоит в том, что он обратил внимание в середине 90-х годов на явление «растущей конвергенции конкретных технологий в высокоинтегрированной системе, в которой старые изолированные технологические траектории становятся буквально неразличимыми». При этом он отмечал, что «технологическая конвергенция все больше распространяется на растущую взаимозависимость между биологической и микроэлектронной революциями, как материально, так и методологически» .
Последние два десятилетия XX в. отмечены продолжением конвергентных процессов вокруг ядра информационных технологий в области новых материалов, источников энергии, в медицине, в производственной технике, включая нанотехнологии. Более того, нынешний процесс технологической трансформации расширяется экспоненциально, поскольку он способен создать интерфейс между технологическими полями через общий цифровой язык, на котором информация создается, хранится, извлекается, обрабатывается и передается. Мы живем в мире, который, по выражению Николаев Негро-понте, сделался цифровым .
Дальнейшее развитие методологических аспектов конвергентности происходит в работах философа и социолога науки Хельги Новотны . В 2005 г. Хельга Новотны ввела в обиход понятие эмерджентного интерфейса. Интерфейс (англ. Interface - поверхность раздела, перегородка) - граница раздела двух систем, устройств или программ, определённая их характеристиками, характеристиками соединения, сигналов обмена и т.п. Также интерфейс (Interface) - средство общения одной системы с другой. Интерфейсы являются основой взаимодействия всех современных информационных систем. Особенность состоит в том, что он порождает качественно новые свойства или эффекты, отличные от свойств ассоциированных с ним поверхностей. Наличие у системы качественно новых, эмерджентных свойств, которые не сводятся к сумме свойств ее частей, означает системный эмерджентный эффект. Эмерджентность указывает на неожиданность, внезапное возникновение свойств, феноменов у граничных объектов, не имеющих четко очерченной границы, что приводит к размежеванию и конфликту, порождению роста сложности вследствие трудностей интерпретации между двумя взаимно несоизмеримых, взаимно непрозрачных, непонимаемых языков .
Заслуга Х. Новотны состоит в том, что она распространяет идею интерфейса на область знания в состоянии пересечения разных форм или областей знания: «граничные», гибридные объекты могут быть провозвестниками грядущих коммуникативных прорывов, снижающих уровень сложности, оптимизирующих ее, снижающих его временно, но не окончательно. Ситуация «неожиданной встречи» разных областей знания определяет ситуацию возникновения эмерджентного интерфейса. Понятие «эмерджентного интерфейса» продолжает идею объединительной ткани, в которую вплетена деятельность. В результате внутри научного сообщества возникает концепция интерфейса и концепция «инновационной среды».
В. И. Аршинов выдвинул предположение, что «вышеупомянутые «граничные объекты» в эмерджентных интерфейсах Х. Новотны есть по сути нечто иное, как известные в синергетике фрактальные странные аттракторы. Однако для того чтобы превратиться из объектов с «нераспознанными границами», они должны быть не только идентифицированы в качестве объектов исследования, «имеющих фрактальные границы», но и реинтерпретированы в качестве символических средств коммуникативного объединения индивидуальных сознаний в сознание человечества» .
В. В. Чеклецов утверждает, что «для понимания антропотехнологических трансформаций на современном этапе становления конвергентных технологий мир артефактов имеет решающее значение, являясь сложным интерфейсом между телом человека, культурой и социальностью» . Понятие «эмерджентного интерфейса» продолжает идею объединительной ткани, в которую вплетена деятельность. В результате внутри проблематики конвергентного развития возникает концепция интерфейса.
Таким образом, анализ концепций развития современного общества указывает на предчувствие объединительных подходов: «новая эра синтеза» Э. Тоффлера, «холистический альянс» Э Ласло и др.
Концепция информационной эпохи М. Кастельса ставит границу, водораздел двух эпох: «докастелевской» и «посткастелевской», который связан с возникновением в середине 90-х годов прошлого века феномена «растущей конвергенции конкретных технологий в высокоинтегрированной системе, в которой старые изолированные технологические траектории становятся буквально неразличимыми».
Вторым центром новой эпохи стало сложное синергетическое взаимодействие между технологией, обществом, экономикой, культурой и политикой, которое преобразует мир в соответствии с нашими нуждами, мечтами, проектами. Одна из особенностей конвергенции состоит в синергийности. Синергийность конвергентности позволяет представить её как программу современного развития нестабильного общества в век бифуркации и эпоху макросдвига и программу научного предвидения, опирающуюся на механику экстраполяции выводов и понимание природы развития на основе самоорганизации. В 70-ые гг. XX в. возникает этап постнеклассической науки, основным ядром которого является теория самоорганизации, выступающая в качестве основания теории развития.
Синергетика - «...наука, занимающаяся изучением процессов самоорганизации и возникновения, поддержания, устойчивости и распада структур самой различной природы...» . С мировоззренческой точки зрения синергетику позиционируют как «глобальный эволюционизм» или «универсальную теорию эволюции», которая дает единую основу для описания механизмов самоорганизации: в природе, в технике, в обществе и т.п. Основное условие возникновения процессов самоорганизации - три «не»: незамкнутость, нелинейность, неустойчивость. При наличии незамкнутости или открытости системы из-за притока энергии, вещества или информации извне, нелинейности внутренних процессов системы могут возникать появления особых режимов с обострением, характеризующиеся неустойчивостью состояния системы. Такие системы склонны к образованию новых структур и систем, в том числе и более сложных, чем исходные. Феномен самоорганизации трактуется синергетикой как всеобщий механизм эволюции, наблюдаемый повсюду: в природе, науке, технике, образовании, социуме.
История науки знает две общих теории развития: диалектику и синергетику. Существует позиция исследователей о соотношении диалектики и синергетики: «Если совсем недавно роль междисциплинарной науки отводилась диалектике, то теперь эта роль отводится синергетике. Если раньше диалектика рассматривалась как всеобщий способ научного и философского познания, как общая теория развития, то теперь эта роль отводится синергетике, которая рассматривается как теория универсальной эволюции. В плане эволюционизма отношение и к диалектике, и к синергетике сейчас неоднозначное» .
На наш взгляд, диалектика и синергетика не противоречат и не заменяют друг друга, а удовлетворяют принципу дополнительности и принципу соответствия. Обе эти дисциплины рассматривают весь природный, исторический и духовный мир в виде эволюционного процесса, в беспрерывном движении и развитии. Обе они не считают материю пассивной субстанцией и обе учитывают взаимодействие с окружающей средой.
Только диалектика описывает поведение, развитие и эволюцию определённого рода систем, а именно закрытых систем с линейными процессами в пределах ограниченного масштабного фактора. Эти системы развиваются по динамическим законам; им свойственны причинно-следственные связи, детерминизм, обратимость процессов в таких системах; плавное эволюционное развитие с почти линейными процессами, подводящими систему к точке бифуркации. Поэтому нельзя отвергать диалектику как теорию развития, нужно провести демаркацию, разграничить области применения диалектики и синергетики.
Синергетика в отличие от диалектики описывает эволюцию систем другого рода - неравновесных, открытых, нелинейных, диссипативных, сложноорганизованных, состоящих из большого количества подсистем, находящихся в сложных взаимодействиях друг с другом. Открытые системы, находящиеся в сильно неравновесном состоянии, могут самоорганизовываться: совершать переход от беспорядка к порядку, от менее к более сложным упорядоченным структурам.
В этом плане диалектика и синергетика удовлетворяют двум основным принципам - дополнительности и соответствия. Считается, что синергетика является теорией универсальной эволюции, но все же на данный момент не существует законченной всеобъемлющей теории синергетического развития. Но положительным моментом является понимание того, что сложные реальные системы развивающейся материи нельзя представлять в контексте линейности и детерминизма. Они требует нелинейных представлений и циклической детерминации.
Синергетика дает несколько выводов, отличных от существующих традиционных взглядов на развитие и эволюцию. Что касается конвергенции, то синергетика не дает однозначного ответа на вопрос, к какому результату приводит процесс эволюции. Если представление об эволюции у большинства исследователей связано с процессом дивергенции в виде расходящейся спирали развития, то синергетика признает циклическую смену эволюционного и бифуркационного этапов. При этом на бифуркационной стадии преобладают процессы дивергенции, а на эволюционной - конвергенции. Различие во взглядах связано с представлениями о линейности и нелинейности процесса эволюции. Для линейного однонаправленного процесса, не включающего аттракторы - притягиватели, скачки - эволюционные этапы, можно было бы говорить о дивергентном характере эволюции. Однако нелинейность, поливариантность и цикличность процессов развития вносит оба процесса в сценарий эволюции. По вопросу о двигателе, источнике развития концепция самоорганизации диалектики приходит к совпадающим выводам, утверждая в этом качестве противоречия. Отличие состоит в том, что диалектика признает исключительно внутренние противоречия системы, а синергетика - внешние.
Таким образом, проведенный анализ возникновения и становления феномена конвергенции в современной философии науки и техники позволил выявить специфику и отличия конвергенции от других форм интегративности, представленных в отечественной и зарубежной социально-гуманитарной науке.
Рассмотрен синергийный подход к определению философского понятия конвергенции как программы современного развития нестабильного общества в век бифуркации и эпоху макросдвига и научного предвидения, опирающуюся на механику экстраполяции выводов и понимание природы развития на основе самоорганизации. На основании их рассмотрения в понятии «конвергенция» дана определяющая тенденция наступающей трансформации науки, технологии и общества, универсальный характер развития систем любого рода, особое диалектическое и синергетическое взаимодополняющее мышление, представление о конвергенции как об основном регулятивном механизме имманентной логики развития.
Статья выполнена в рамках исполнения работ по гранту в форме субсидий для юридических лиц на поддержку научных исследований в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы ( II очередь - Мероприятие 1.4 - Гуманитарные науки), лот № 3, тема «Теоретико-методологические основания трансформации технонауки в XXI-м веке в контексте процессов конвергенции» (номер заявки в информационной компьютеризированной системе «2012-1.4-12-000-3003-013»).
Рецензенты:
Положенкова Елена Юрьевна, д-р филос. наук, профессор, зав. кафедрой «Философия и история» ФГБОУ ВПО Южно-Российского государственного университета экономики и сервиса, г. Шахты.
Ивушкина Елена Борисовна, д-р филос. наук, профессор, зав. кафедрой «Информатика» ФГБОУ ВПО Южно-Российского государственного университета экономики и сервиса, г. Шахты.
Библиографическая ссылка
Горинова Е.В., Алиева Н.З., Шевченко Ю.С. СИНЕРГЕТИКА КАК ИНТЕГРАТОР НАУКИ И ТЕХНОЛОГИЙ // Современные проблемы науки и образования. – 2012. – № 5.;URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=7271 (дата обращения: 01.02.2020). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»